Недолюбленны и недопоняты — о чем говорят казахстанские дети с психологами по телефону доверия
Начиная с 7 лет казахстанские дети могут обращаться по номеру телефона доверия 150 и делиться своими переживаниями анонимно. Количество поступающих звонков сегодня растет с каждым годом. О чем хотят говорить с психологами дети и как им помогают выйти из стрессовой ситуации, рассказала специалист службы доверия, психолог Сабина Кенжина в интервью корреспонденту агентства Kazinform.
— Сабина, Вы уже более двух лет оказываете поддержку людям на телефоне доверия. Как вы пришли к этой работе?
— После окончания университета я стремилась найти работу, где бы могла получить практические навыки. Изначально я не хотела работать в частной практике. Я узнала о телефоне доверия через свою коллегу, которая предложила мне попробовать. Сначала я очень сомневалась, мне казалось, что это большая ответственность, будет очень тяжело. Ведь ты не видишь человека, нет визуального контакта с ним. Очень тяжело работать просто с голосом, не знать, где находится человек. Ведь ты ничего не сможешь сделать, если тебе позвонят и скажут, что хотят совершить суицид. Когда человек приходит к тебе на консультацию, ты его видишь, как он двигается, как он на тебя смотрит. Это очень много дает — смотреть на человека. Ты его в моменте можешь контролировать. Ты понимаешь, что он сидит с тобой тут сейчас и он ничего с собой не сделает. А что произойдет на том конце провода, ты не можешь знать. Также человек может соврать о своем возрасте. На такой работе очень много стресса. Поэтому я сомневалась, но в итоге все-таки решилась попробовать.
— В чем заключается Ваша работа?
— Основная наша работа — это купирование острой стрессовой ситуации. Так как мы не ведем длительные интерпретические сессии, наша работа — помочь в моменте здесь и сейчас, когда человек находится в кризисной ситуации. Например, когда он хочет покончить с собой, стоит на мосту или бросается под поезд, или когда изнасиловали, не важно девушку или парня, или родители узнали, что в отношении их ребенка были насильственные действия со стороны отчима, соседа, родственника, или когда ребенок подвергается буллингу со стороны учителей, учеников или употребляет наркотики, страдает игроманией. Ситуаций очень много. Наша задача — купировать кризис, привести человека в адекватное состояние, направить его, дать ему алгоритм дальнейших действий. Иногда у людей просто нет возможности пойти на длительную терапию к психологу. Потому что это минимум 15-20 тысяч за 50 минут сессии. Мы даем определенные задания, после чего человек перезванивает через день, два, неделю. Хоть мы и не ведем длительную терапию, в некоторых случаях так получается.
— С какими случаями чаще всего к Вам обращаются дети и подростки?
— Дети чаще всего пишут. В 80% случаев им больше нравится писать в чаты. Для подростков и детей острые стрессовые ситуации следующие: поругалась с подругой, парнем; получила двойку; накричали родители; младшего любят больше, чем меня; нежелание убираться дома. Есть одинокие дети, у которых проблемы с родителями. Бывают дети из религиозных семей, которые не хотят быть как родители. Есть, наоборот, дети из светских семей, которые хотят быть религиозными, а родители их не понимают. Есть те, у которых родители алкоголики, дома постоянно скандалы. Также в некоторые периоды у подростков бывает очень много тревожности по поводу поступления в университет. Но чаще всего дети недопоняты и недолюбленны.
— Дети какого возраста к Вам обращаются?
— Начиная с 9 лет нам пишут, в редких случаях — с 7 лет. Но в основном это дети 9-11 лет. Хоть мы и позиционируем себя как телефон доверия для детей и молодежи, но в 70% случаев к нам все равно обращается взрослое население с 18 лет.
— С какими трудностями Вы сталкиваетесь при работе с детьми?
— У детей, которые подвергаются насилию дома или в социуме, нет доверия к миру. Когда родители ведут аморальный образ жизни или когда дети подвергаются буллингу в школе, у них исчезает доверие к взрослым. Дети сами по себе склонны где-то преувеличивать, где-то недоговаривать. А когда ребенок травмированный, он очень закрыт и многие факты умалчивает. Поэтому детские психологи обычно применяют арт-терапии. Это различные рисунки, песочные терапии. Ребенок, возможно, не расскажет вам о том, что с ним произошло, например, о фактах насилия, но он может это нарисовать. Через рисунки или лепку можно этого понять. Мы в этом плане ограничены. Поэтому это является большой трудностью в работе с детьми.
— Если ребенок сообщает о факте насилия, что делается в таком случае?
— Зависит от того, кто совершает насилие. В основном, когда дело касается родителя, дети не хотят давать никакие данные. Потому что боятся, что родителей могут посадить, будут большие штрафы, а денег у них и так нет. Но когда ситуация очень сложная, они все-таки дают свои координаты, номера телефона, адреса, мы обращаемся в полицию, органы опеки и министерство.
— Как Вы поддерживаете свое эмоциональное состояние, работая с трудными и чувствительными темами?
— У нас проходят раз в неделю супервизионные встречи. Мы отрабатываем сложные кейсы, нам помогают с ними разбираться. Для каждого психолога обязательно также посещение личной терапии. Потому что у каждого человека есть травмы. Если самому не ходить на терапию, какой-то кейс переносить на себя и нести дальше, то можно очень быстро выгореть.
